когда потеря обращается в подарок...Часть 6

 (на фото - незадолго до операции, май-июнь, 2016)                                                                                                     

                                                                                               Часть 5

 Часть 6

Ну что ж, дорогой читатель… я открываю свои глубокие тайны…

Отложенная операция

По началу нас хотели оперировать в пятницу – мы были вторые по списку. Перед нами кому-то делали ангиографию, которая обычно не занимала много времени (до 2 часов), но что-то там затянулось. Помню, как я просто ходила туда-сюда по палате и пела. Во весь голос. Я по-другому не могла… не могла просто сидеть и ожидать того момента, когда Семку увезут от меня в операционный зал. Я держала его на руках, чтобы он был спокойным, так как за 2 часа до операции его нельзя было кормить. А с операционного зала звонили и говорили, что наш «визит» к ним откладывается на час, потом на два… Вот так мы, голодные (я постилась, он – не кормленный) и ходили туда-сюда по палате.

Медсестры решили, что это бойкот. Я им объяснила, что пощусь. Они недоверчиво на меня смотрели – вы ж грудью кормите… В конце концов я их успокоила. Жидкость я пила и чувствовала себя прекрасно. Не каждый же день на сердце оперируют. Поэтому иногда нужны и такие меры…Я как герой расхаживала по палате с сыном на руках...

Но потом пришли медсестры и сообщили, что операцию откладывают на вторник. Это было… великое облегчение! Чуть ли не победа! потому что у нас появилось еще три дня, чтобы дождаться чуда. Я разослала смс-ки и сообщения всем, кто молился за нас, и просила молиться с нами за исцеление Семки.

Наступили жаркие выходные. Первые числа июня. В палате становилось душно, и мы с Семочкой гуляли по больничному парку… мой восторг потихоньку начал угасать. У нас было три дня не только для ожидания чуда, но и для сомнений. Который раз мы уже проезжали по этим тропкам и тротуарчикам… Где-то тут я вечерами молилась, и тут - встречалась с гостями (к нам приезжали наши друзья), а вон там – плакала горючими слезами…Ветер был сильным, но очень теплым. Я все никак не могла придумать, во что одеть сына – вроде лето и жарко, но дует ветер… а нам ведь нельзя ни вспотеть, ни обветриться, чтобы не заработать простуду… у нас ведь операция на сердце во вторник… если Бог нас не исцелит…

К тому моменту у меня опять не было понимания, каким путем нам надо идти, я пыталась получить хоть какой-то ответ в сердце, что делать, в каком направлении двигаться, но тишина с неба просто подводила нас к неизбежному – к операции. Страха и паники не было. Мое состояние было… задумчивым. Как будто я была на каком-то распутье. Я думала, это распутье касалось действий и решений – быть операции или не быть, нас вылечат по-человечески (операцией), или произойдет сверхъестественное вмешательство Бога (ответ на молитву - чудо). Но оказалось, речь шла о моем отношении… к любому продолжению нашей истории.

Если…

Настало время созвониться в очередной раз с родными. В какой-то степени я себя чувствовала секретарем – я была с Семкой в Риге одна, вся родня – вдали от меня (из-за работы, из-за дочери (садик) и тд.)) так что я по нескольку раз в день звонила и писала всем о новостях, о том, что с нами происходило. На экране телефона показывало несколько не отвеченных звонков… Я созвонилась с мамой, потом со свекровью. Как всегда, вопросы-ответы – как дела, как Семочка себя чувствует, что говорят врачи… как я… а я – говорю, что верю в чудо, несмотря на то, что надо делать операцию… и тут свекровь сказала – а если Бог…не исцелит? Что тогда?.. это был тяжелый вопрос. Тяжелый вопрос в первую очередь для нее, потому что она была одной из тех, кто жизнь бы отдал, лишь бы Семка жил, она тоже всем сердцем верила и молилась о чуде для него… и все же она не утаила этот вопрос, который ей велел задать Бог… А если не исцелю? Если все будет не так, как ты просишь и ожидаешь?.. То, что тогда?.. Дети, подумайте над этим…

Я злилась. Это никак не укрепляло мою веру (а я решила, что в эти дни буду верить так, как никогда раньше – всем сердцем). На тот момент все, что не соответствовало «моей полной программе» (все или ничего), моему «плану спасения», рассматривалось мной как неверие, как поражение, как провал, как потеря. Мне было легче верить в «полный комплект» (мы будем полностью здоровы), чем в то, что сына прооперируют, ему до конца жизни как сердечнику надо будет пить лекарства, он будет инвалидом, Бог, конечно, не оставит, и, может быть, когда-нибудь, Он нас исцелит… Так все выглядело физически, я с этим не спорила. Но я имела право с этим не мириться! Все родители имеют право верить в лучшее, взывать к Богу от всего сердца…чтобы потом не жалеть и не корить себя, что они что-то не сделали – не доверили, не домолили, не искали так, как надо… Поэтому я выбрала путь веры. Как мне казалось, верить в моей ситуации – это было просить полного исцеления. Без операций. Прямо сейчас. Безысходность и серьезность ситуации меня не останавливали, а только подталкивали верить… вот я и шла как танк, подминая все поставленные диагнозы врачей, все сомнения и все негативное под себя.

Экзамен

Наш разговор закончился, а вопрос – остался… Что я буду делать, если Бог не исцелит Семочку? Буду ли я продолжать верить?.. Я всегда говорила, что люблю Бога не из-за того, что Он дает или делает, но из-за того, какой Он, Кто Он для меня. Для меня Он не был волшебной палочкой по вызову или последней соломинкой в трудности… Теперь наступило время, когда я смогла понять, действительно ли я так считаю… действительно ли я верю Богу не из-за выгоды…

Итак, если все будет не по моему… то мне будет больно и я, наверное, буду разбита вдребезги…но я буду верить. Куда я без веры? Просто решить, что это все было ерундой? Забыть Бога? Не смогу… даже если Он не исцелит Семку, это не значит, что Его нету… просто это может значить, что Его воля в данном случае другая… или моя вера – оказалась слабой, ненастоящей, пошатнувшейся и я просто не выстояла и не смогла получить просимое… Смогу ли я служить Богу?.. мысли молчали… невозможно служить Богу от сердца, если ты ранен внутри… если ты в обиде на Него… А притворяться и строить из себя послушную христианку – сил больше не было…

И я поняла, что меньше всего хочу быть разочарованной в Боге. Раньше я боялась страданий (не дай Боже, меня изнасилуют, не дай Боже, с моими детьми что-то случится в стиле телепередачи «Криминальная Россия», и я не справлюсь с этим и тд. И т.п.) Раньше я так легко поддавалась этим иррациональным (необоснованным) страхам, была ведома ими… но теперь было по-другому. …Если все будет не так, как я хочу, как я верю… я все равно пойду за Богом. Хоть на край света… Было такое ощущение, что я сдавала какой-то судьбоносный экзамен в своей жизни… потом мы разговаривали с мужем об этом вопросе… мы выбрали Бога. Даже если все будет не так, как мы верим и просим, мы выбираем остаться с Ним и любить Его.

Покой опять заполнил тревожный эфир мыслей. Настала победная тишина. Пришел трепет от осознания того, насколько Бог…вездесущ, и что Он контролирует все. Абсолютно все. Даже учащенное дыхание Семки. Мое отношение к ситуации начало меняться и, кажется, я выбрала правильное отношение. К любому исходу. Мне, как человеку, это не было характерно – я ранимая, эмоциональная (пусть не всегда снаружи, но внутри – ой, как кипячусь!), непостоянная и нетерпеливая… стала учиться терпению и ожиданию.Я училась не обижаться на Бога, что Он отвечает не так или вообще молчит.  Меня действительно стал интересовать Его взгляд на нашу ситуацию, а не только чудо для Семки. Внутренние перемены моему сердцу стали желанны, и мои прошения за Семку перестали быть коллекцией правильных дел, которыми я пыталась заработать, испросить исцеление. Молитва становилась разговором, и мне стало действительно важным мнение Бога не только по поводу моего сына, но также по поводу моей жизни, веры, отношений с другими людьми и тд.

Вторник

Вот так прошли выходные. Я как будто готовила внутренние силы на вторник. Постоянно молилась, пела… и держала Семку на руках. Бумаги подписаны, операционная рубашка (малюсенькая!) – лежит на кровати. Просьба молиться за Семкино исцеление – опять разослана всем по всевозможным связям… Не помню, как пролетел понедельник… но неизбежно настал вторник. Мы – в палате. За выходные я поняла, что наша палата была нашим бомбоубежищем от страхов и сомнений, которые нападали на меня снаружи – на улице, в туалете и тд. Это была реальная бомбежка. Чем ближе мы были к операции, тем темнее сгущались тучи страха надо мной. Как никогда раньше я ценила наши созвоны с мужем и общие молитвы. Тогда страх отступал и восстанавливался мир в сердце. Вот и утро… Приходит медсестра и говорит, чтобы я одела сына в операционную рубашку. Я его одела… Мой маленький герой! Какой же ты у меня смелый и сильный мальчуган! Где-то в 9.00 за час до операции, приехал «экипаж» - двухметровая (!) в длину кровать на колесах. Семке одели браслетик с его именем и перс.кодом,  а потом, одетого в памперс и тоненькую рубашку, завернутого в одеяло, положили на эту огроменную кровать. Он просто затерялся на ней. Я пошла с медсестрами – лифт спустил нас с 4ого этажа на 2ой. Мой ты зайчик… Он уже привык быть в больнице без меня. Ни слез, ни крику… только с интересом наблюдал за медсестрами и лампочками в потолке. Медсестры кивнули мне, что повезут его дальше, а я…осталась в комнате ожидания за дверьми. Помолилась за него и…отпустила. На глазах слезы… я не смогла остаться в зале ожидания. Я вернулась обратно в бомбоубежище.

 8 часов

Вернулась в палату и там успокоилась. Ну что ж, пора в бой. Молитвенный. Время шло, и новостей не было. Я все больше понимала, что операция уже идет – уже ввели анестезию. уже остановили сердце… уже разрезали грудину… уже оперируют.. значит, Бог не исцелил… я сидела на кровати и..не могла просто молиться за врачей. Не могла заставить себя переключиться ..с исцеления на операцию – чтоб она прошла успешно, чтобы рука хирурга не дрогнула…сердце ребенка – оно же малюсенькое, с кулачок малыша… и вены, которые надо было перешить, они же как ниточки – тоненькие…это ювелирная работа! Но я не могла... первые часы я не могла за них молиться… я знала, что другие уже поняли, что операция идет полным ходом, и они молятся за успешный исход. А я… была в палате. Настал обед… Хирурги говорили, что к 15.00 или 16.00 они скорее всего уже закончат. Значит, еще есть два часа.. Наконец, я начала молиться за операцию, понимая, что теперь важно, чтобы все прошло хорошо. Собрала себя в пучок. Проглотила свое разочарование и поняла, что важнее всего теперь не я и мои чувства, а Семка.

К 16.00 я вышла с палаты и пошла в отделение для новорожденных. Именно там Семка будет восстанавливаться после операции – детская реанимация была уже забита пациентами, поэтому нам выделили место именно там. Я пошла туда, в комнату ожидания для родителей. Планировалось, что я смогу увидеть хирургов и то, как Семку перевозят с опер-зала в интенсивку. Там же мне и расскажут, как все прошло…

Я пришла, села на диван и ждала. Время от времени туда приходили и уходили мамочки новорожденных деток, и это мне мешало. Мне хотелось тишины, не слышать каких-то чужих разговоров. Я поняла, что пришла за рано… На часах уже было 17.00.. я начала считать, сколько часов уже прошло. Больше, чем предполагалось! Его оперировали на 2 часа дольше, чем мне сказали… это были самые ужасные два часа. Впервые я задумалась о смерти Семки. Это было страшно. Мне хотелось вернутся в палату, но в любую секунду могли прийти хирурги.

Наконец-то приехал муж. Как только я его увидела, я поняла, какой уставшей и раздраженной я была… Мы ждали еще час, пока в дверях не промелькнул анестезиолог. Операция со всем подготовками длилась целых 8 часов! Но наконец-то все! Ура! Закончилось! Через минут 20 он зашел к нам. Как же я была счастлива видеть анестезиолога! Я просто вся сияла от радости и с ожиданием в глазах ждала хоть одного словечка о том, как все прошло. Он сказал, что операция прошла, хирурги скоро придут и все расскажут.

После операции 

Еще он предупредил, что нас к Семе нас сразу не пустят. Его сначала надо будет подключить к мониторам, поставить нужные сенсоры для того, чтобы отследить все жизненно-важные показатели, чтобы видеть и контролировать его состояние. Он предупредил, чтобы мы не пугались, что сын весь в проводах и что он будет лежать звездочкой. Звездочкой… подумала я… хорошо.. звездочкой, так звездочкой. Раз это нужно для его восстановления, пусть будет так… потом анестезиолог ушел.

Через минут 20 пришел хирург – как в фильме, в своей форме, уставший. Похвалил нас за то, что мы радуемся и улыбаемся. Сказал, что операция проходила долго, так как они не спешили, все надо было делать аккуратно. Один раз ритм сердца сбился, но его восстановили (по мне прошел холодок)… Учитывая то, что у Семки уже было повышенное давление в легких (потому дышать ему давалось труднее), и порок – редкий и серьезный, после операции он как минимум 24 часа будет находится в глубоком сне под лекарствами и обезболивающими. Это самые важные часы после любой операции. То, как они пройдут, повлияет на многое…Когда он это говорил, что поняла 2 вещи – эмоционально я неимоверно устала, а, оказывается, самое важное время – еще только впереди… Процесс восстановления скорее всего будет медленным, он сказал, ввиду вышесказанных причин. Семиному сердцу теперь надо было учиться работать правильно… На вопрос – сколько он пробудет во сне – он сказал, это индивидуально, но обычно не меньше 2-3 дней… А сколько мы пробудем в интенсивке? В нашем случае это может быть неделя-две-три… Слыша это, я поставила себе цель – молиться о скором восстановлении Семки после операции. И самое главное – молиться за первые 24 часа.

Мы поблагодарили хирурга за сделанную работу, попрощались с ним и пошли назад в кардиологическое отделение – в нашу палату, собирать вещи. меня с Семкой оттуда выписали. Теперь он был в интенсивке, а мне предполагалось место в той же родительской общаге, где я еще пару месяцев назад проходила с ним "первый этап"… Мы собрали сумки, отнесли их в машину и вернулись в комнату для родителей напротив дверей интенсивки для новорожденных. Мы ждали встречи с нашим малышом…

Звезда

Наконец нам можно было пойти к Семе. Мы «на автомате» намыли руки, продезинфицировали их, сделали весь обычный для этого места ритуал. Я морально готовилась к встрече с Семой. И радость, и тревога… Мы зашли в интенсивный зал, спросили где наш Самуил и нас направили в его палату… В палате жужжали разные приборы, которые стояли вокруг его люльки. Мы подошли к нему… Я была рада, что он жив! Я так гордилась им! Слава Тебе, Господи, что все прошло успешно!.. но потом я увидела, что он действительно лежал в своей пластмассовой кроватке как звезда…изрезанная звезда. В животе торчало где-то 5 дрен (труб), по которым стекала плазма и кровь – с легких, с селезёнки, с тех мест, где после операции она накопилась… когда я увидела его такого… с трубкой во рту, в проводах, в дренах… эти расслабленные беспомощные ручки и ножки…и грудная клетка, которую постоянно вздымал новый толчок кислорода, который поступал от машины искусственного вентилирования легких…когда я увидела…

…Как сын недвижною звездой

Распластан был и наркотой

Запичканный неделю спал…

По венам тек букет лекарств…

Отекший весь, трубой дышал.

 

Как в мясорубке умирал

Мой план спасенья, мое я,

Хоть на коленях дух стонал,

Как змей швырялась правота:

 

«Смотри, какой сейчас мой сын!.

Зачем Ты это допустил?!

Тебе не стоит ничего

В секунду исцелить его...»

 

Я была честна с Богом. Моя горечь и разочарование вылезали наружу. Да, я верила и просила исцеления, чтобы не проходить это все… Да, я просила чуда, потому что не хотела видеть своего сына таким изрезанным! Почему Ты не ответил? Смотри, смотри, какой он сейчас! Почему Ты не исцелил его?! …положив свою голову на плечо мужа, я тихо плакала… мой сын – изрезанная звезда… а впереди – долгий процесс восстановления… к которому я не была готова… Мы пробыли у него какое-то время, потом пришел наш новый лечащий врач. Состояние Семы было тяжелое, но стабильное. Сейчас главное, чтобы в ближайшие 24 часа не произошло ухудшений.

Посмотрев на нас, нас отпустили домой. Мне сказали, что я уже итак довольно держалась, поэтому посоветовали тоже ехать домой и отдохнуть пару дней. Все равно сын сейчас был без сознания…а звонить в интенсивку можно хоть по сто раз в день… Я согласилась. Мы сели в машину и поехали. Усталость взяла верх. А чувство благодарности – испарилось… я поняла, что не могу фальшивить перед Богом. Мне плохо, я – разбита и разочарована, и у меня есть вопросы к Нему.

По дороге домой мы молчали. Муж был за рулем и я, просто отвернувшись лицом в сторону своей двери…плакала. Плакала, выдыхала подступивший ком горечи из горла и снова плакала…мысленно я кричала в небо, я не утаила ничего - ни одного обвинения, ни одной обиды на Бога. Почти немым шепотом выговаривала и выплакивала все, смотря на фиолетовый закат в своем окне. Плакала, пока не стало пусто… Мы приехали домой. Лицо - как опухший помидор.

Но мы были дома. Я так соскучилась по своему двору, подъезду, по своим входным дверям… по своей скромной и маленькой кухне… она мне казалась шикарными хоромами после больницы… я соскучилась по дочке, по родным.. я соскучилась по своей кровати, по моей ужасной неотремонтированной ванной комнате… но она была в сто раз лучше больничного душа. Я была дома! И наконец позволила себе расслабиться и напитаться уютом своих родных стен…

Продолжение следует