Школа саморегуляции: Невежество и бессилие

Вопрос о том, идти или нет в «Школу саморегуляции», у меня не стоял - как только увидела анонс, поспешила записаться. Тому есть несколько причин, но главная все же одна – мне не нравится, как я выражаю свои негативные чувства в общении с ребенком, как я срываюсь, когда эмоции зашкаливают. Ведь все это уродует и его и наши с ним отношения.

После половины первого занятия, которое прошло в субботу, я вдруг поймала себя на мысли, что не буду больше приходить, потому что здесь надо открываться.

Открываться по-настоящему, честно, без лукавства и желания казаться лучше, чем остальные. Однако открываться в кругу совсем чужих и очень разных людей сложно. Тем более на такую деликатную и ранимую тему, как родительство и воспитание ребенка. Ведь кто из нас сможет открыто признаться (хотя бы самому себе), что в чем-то плошает, где-то не доделывает, в чем-то перегибает палку, а что-то не умеет в отношениях со своим малышом?

Когда-то я написала блог до наготы откровенный и глубокий в своих переживаниях. До сих пор я очень жалею о нем.

Не потому, что кто-то меня осудил или раскритиковал, наоборот меня поддержали, дали сил и надежду на то, что станет лучше, если я буду прикладывать усилия. Лучше действительно стало. Однако тот факт, что теперь 570 человек знают мои слабые места, мои страхи, тревоги и прочие вещи, о которых я писала тогда… Это делает меня более уязвимой что ли.

А в Школе саморегуляции откровенной придется быть всегда и на более больные и сложные темы. Вот я и задумалась, надо ли мне это?.. Обнажаться перед всеми. Ведь у каждого свое видение, как правильно воспитывать ребенка, свои принципы, свои убеждения, свой мир.

Конечно, мы все договорились, что осуждению нет места в нашей группе, да, собственно, не осуждения я боюсь. Точнее, не только его.

Я вообще не хочу никаких эмоций по отношению к себе. Меня не за что жалеть, не за что осуждать, не за что хвалить. Я сегодня такая, какая я есть. Я знаю все свои минусы, знаю свои глупости и неверные поступки. Я пытаюсь исправиться, вот, что главное.

Кое-как переварив в себе страх откровения, я, стараясь смотреть только на Алику, рассказала группе, что меня не устраивает в общении с ребенком. Рассказала и ужаснулась еще больше. Было ощущение, что я стою перед публикой и с каждым словом снимаю часть одежды.

«Иногда я срываюсь и кричу на ребенка» - я сбросила блузку.

«Когда гнев переходит границу с яростью, я могу шлепнуть ребенка» - вслед за блузкой слетели брюки.

Я уже было потянулась, чтобы расстегнуть бюстгальтер, но вовремя остановилась и замолчала. Я не рассказала всего. Просто не смогла. Было стыдно, страшно и дико. Мне просто хотелось уйти, убежать и больше не возвращаться.

Однако, придя домой и, увидев своего ребенка, я поняла, что это необходимо не только мне, но и ему. Мне нужно научиться понимать источники своего раздражения и гнева и знать, как его остановить, куда направить, чтобы не навредить ребенку. Для этого я сейчас пишу блог.

Я решила продолжить посещение Школы, а для этого мне надо пересилить себя и начать открываться, иначе все будет зря. Все так и останется на бумаге и в наспех выполненных домашних заданиях для галочки. Да и тема на этот раз настолько серьезная и нужная, что поверхностно нет смысла даже начинать с ней разбираться.

Итак… о чем я умолчала в группе. Я сама с детства очень хорошо знакома с ремнем, прутом, ладонью, кулаком, локтем и прочей атрибутикой телесных наказаний. Только не рисуйте себе сейчас картины диких ежедневных побоев. Меня били вроде как за дело, но уже с маленького возраста я жила в постоянном страхе наказания.

Если кто-то сейчас решит, что это удержало меня от каких-то глупостей, проступков или обмана и тем самым оправдало себя, то вынуждена вас огорчить. Не удержало. Потому что все вышеперечисленное в природе детей и подростков. Проказы, проступки, вранье это естественная норма взрослеющего человека.

От воспитания и правильного общения родителей с ребенком зависит только степень и природа его проступков. Например, мне никогда не пришло бы в голову попробовать наркотики, обидеть кого-то слабее меня, не пойти учиться в университет, ругаться матом напропалую, не работать или тем паче убить человека.

Вспомните, кому не хотелось в 16 лет сходить на дискотеку, поехать в летний лагерь или просто посидеть у подруги и пообсуждать мальчишек? Мне тоже хотелось, но у меня на эти и многие другие вещи были либо табу, либо ограничения.

А кто любил по утрам перед садиком кушать манную кашу с комочками или омлет с чесноком и помидорами, от одного запаха которого мутило? Я не любила. Вот и приходилось врать, изворачиваться и придумывать. За это я и получала. Хотя и не только за это.

Суть в том, что рукоприкладство было для меня нормой воспитания. Т.е. я не представляла, что в других семьях этого нет и можно добиться хотя бы относительного послушания по иному, нежели через страх. Наверное, потому что я очень хорошо помнила жар ремня на попе и ногах, и отпечаток кулака на лице, я четко знала, что никогда не буду бить своих детей и мужу не позволю. Я хотела найти другие способы воздействия и послушания.

В первый раз я шлепнула по попе своего ребенка в два месяца. Неважно, за что и как это получилось.

Я была настолько физически и морально уставшая после родов и издерганная от каждого шороха ребенка, потому что боялась, что он захлебнется отрыжкой, если я вдруг не додержала (а срыгивали мы фонтаном), что вдруг перестанет дышать, что опять начнет кричать так громко и сильно, что я не смогу его успокоить. Я была уставшая от постоянного, ежеминутного контакта с ребенком.

Кто-то скажет, а зачем тогда рожала? Я очень хотела ребенка. Как я сейчас понимаю, по неправильным мотивам, но я очень его хотела.

Мне казалось, что я готова, я созрела вставать по ночам, кормить, гулять, мыть.

Мне действительно не доставляло особого труда вставать ночью к малышу, кормить его и делать прочие обязанности (хотя тут были свои сложности и нервы). Однако я не понимала одной очень важной вещи – ребенок дан мне навсегда. Я не смогу нажать на паузу, не смогу дать себе передых, не смогу на время заняться чем-то еще. Одним словом, я больше не принадлежу себе. Это ужасало и вгоняло в депрессию.

Послеродовая депрессия - это не физическая усталость, точнее, не только она. Физиология восстанавливается через месяц-два, а вот то, что происходит в душе и в эмоциях уравновешивается гораздо позже. Вместе с мыслями о «паузе» и жалении себя, меня непреклонно накрывало и чувство вины за такие мысли.

В ту ночь, когда я шлепнула по попе ребенка, я была практически на пике усталости, нервов и постоянного чувства вины. В голове было только одна мысль: «Я столько для тебя делаю, а ты все время орешь! Что тебе еще надо?! Я не понимаю, чего ты хочешь! Почему ты не ешь?!».

После этого инцидента и до сегодняшнего дня таких шлепков было немного, но они были. Причем я четко поймала себя на том, что шлепаю не потому, что этим хочу наказать, научить, а потому что чувствую себя бессильной перед ребенком, его поступками и поведением.

Я шлепаю, от бессилия, когда гнев от этого практически перерастает в ярость, и я применяю силу. Т.е. применяю свое единственное превосходство перед ребенком – силу.

Уже через секунду накатывает чувство вины, я вижу глаза ребенка, полные ужаса и боли, и готова убить себя за это. Я замыкаюсь в себе и стараюсь проводить с ребенком как можно меньше времени, чтобы не навредить ему своим общением.

Понимая, что это не выход, я пошла в Школу саморегуляции, где надеюсь научиться правильно выражать гнев, раздражение, равно, как и любовь.

Алика вдруг заставила нас задумать о том, а действительно ли ребенок чувствует, что его любят. Как мы это проявляем? Но об этом в следующий раз.

Параллельно же у меня будет кипеть большая работа с собой на тему, «как справиться и понять поведение ребенка». Надеюсь, что у меня все получится.